«Святая Гора — обитель молитвы»

15 сентября в воскресной школе Софийского собора г. Пушкина состоялся методический семинар для учителей города Санкт-Петербурга.

IMG_1693

На семинаре с просветительской лекцией на тему «1000-летие русского присутствия на Афоне» выступил архимандрит Августин Никитин, преподаватель Санкт-Петербургской православной духовной академии. Учителя с интересом услышали рассказ архимандрита о восхождении на Святую Гору Афон, паломничество на которую совершил батюшка в этом году. Рассказ был иллюстрирован собственными фотографиями. Впечатления и более подробное описание путешествия по святыням Афона изложены в новой книге архимандрита Августина.

IMG_1696

Также своими впечатлениями о пребывании этим летом на Афоне поделился иерей Алексий Стенник, клирик Феодоровского собора г. Пушкина:

«Главное, — обратил внимание отец Алексий, обращаясь к педагогам — в рассказах учащимся об Афоне всегда напоминать о том, что Святая Гора является колыбелью и основой монашеской жизни, обителью молитвы».

Тема «1000-летие русского присутствия на Афоне» является темой олимпиады по Основам православной культуры на 2015-2016 учебный год, которую благословил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

Принять участие в олимпиаде могут учащиеся с 4-го по 11 класс общеобразовательных, православных, воскресных школ. Регистрация и проведение школьного тура уже в разгаре! Сайт православных олимпиад ПСТГУ pravolimp.ru

Пресс-служба ОРОиК СПб епархии

Александр Невский: святой киногерой

От всех других православных святых князя Александра Невского отличает еще и то, что про него… снимали кино. Причем делали это в самые разные годы.

Когда история – только предлог

«Александр Невский» (Сергей Эйзенштейн, 1938 год)

Фильм про святого в 1938-м? В разгар сталинской эпохи? И режиссер при этом не только не пострадал, но еще и получил Сталинскую премию и степень доктора искусствоведения без защиты диссертации? Да, именно так. Наша история подчас непредсказуема.

На самом деле всё было, конечно, логичнее. В 30-е годы отношения СССР с Германией то улучшались, то ухудшались. В какой-то момент руководство страны решило, что полезно было бы иметь в прокате фильм об историческом случае победы России над немцами.

Проштудировав историю, необходимый прецедент нашли. И Сергей Эйзенштейн, автор знаменитого фильма «Броненосец “Потемкин”», начал писать сценарий о Ледовом побоище – победе князя Александра Ярославича над рыцарями Ливонского ордена 5 апреля 1242 года.

Дальше со сценарием происходило то, что одни считают главным достоинством фильма, другие – основным недостатком. Поскольку создателям был важен сам прецедент – победа над немцами – автор сценария очень далеко ушел от исторической правды. За что первый вариант сценария был тут же яростно раскритикован историками.

Появился второй. Исторических несоответствий в нем стало чуть меньше. Вымышленная сюжетная линия о сватовстве боярина Гаврилы Олексича (который вообще-то, как следует из летописи, до Ледового побоища не дожил) и Васьки Буслая (персонажа новгородских былин, столь же «историчного», как легендарный купец Садко) к одной невесте в фильме осталась. Но этих мелочей зритель в итоге совсем не замечает.

0_7d335_b7b84b8f_XL

И пускай критики говорят про фильм что угодно: и воинов-де у князя столько не было, и рыцари, согласно летописям, подо льдом не тонули, и крови на экране нигде нет, и древний русич Александр не крестится ни разу на протяжении экранного времени. Всё равно зритель запомнит эпическую картину битвы (снятую, кстати, летом, в павильоне с крашеной фанерой вместо льда, хотя в это и невозможно поверить), отмеряющую ритм сражения музыку Прокофьева, и – невероятное дело – звучащую с экрана библейскую цитату! Да-да: «А если кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет».

Создателям фильма удалось главное – превратить его в самостоятельное художественное произведение. И пусть много лет спустя эта былина смотрится местами наивно, но от этого не менее мощно.

И еще. После подписания пакта Молотова – Риббентропа фильм с проката, конечно, сняли, но в 1941-м сразу вернули назад. А в 1942-м даже отметили юбилей Ледового побоища. Древнерусская история возвращалась в учебники, в том числе и благодаря фильму.

Досказать за Эйзенштейна

«Житие Александра Невского» (Георгий Кузнецов, 1991 год)

В следующий раз князь вернулся на экраны уже почти в другой стране, и идеи у режиссера были другие.

Создается впечатление, что в своем фильме Георгий Кузнецов пытался досказать всё то, что у Эйзенштейна мы не увидели и увидеть не могли. Потому в картине активно используется текст жития, да и сюжет выбран словно бы «от противного».

Князь Александр Ярославич возвращается на Русь из своей четвертой поездки в Орду. По дороге у Городца ему становится плохо (есть версия, что князя, который в Орде достиг ряда выгодных для Руси договоренностей, монголы напоследок отравили), жить ему осталось всего несколько дней. Собственно, путь до близкого Городца, разговоры по дороге, а также воспоминания Александра, который то и дело впадает в беспамятство, и составляют основу сюжета.

46788

Критики в один голос говорят: проблема фильма в том, что играть актерам здесь… нечего, потому что играть благочестивые разговоры – сложно, а, помимо них, действия на экране почти нет. Открыв для себя тексты, вынести которые на экран раньше было невозможно, составить свою историю авторы фильма так и не решились.

Только вот текст жития печатался в СССР как минимум с начала 1980-х годов, так что особой новостью он не стал. Да и фильм, в котором не рассказано художественной истории, вряд ли возможен. Так и прошло «Житие» на экранах почти незамеченным.

Правда по-голливудски

Александр. Невская битва (Игорь Каленов, 2008 год)

Нет, всё-таки Эйзенштейн не дает покоя отечественным режиссерам. Ни его герои, ни его творческий метод. Поэтому в фильмах так и читается: сделаем, как у Эйзенштейна, только… лучше.

Возьмем, к примеру, того же князя Александра Ярославича. Ледовое побоище, пусть и снятое со многими отступлениями от исторических документов, брать не будем. Возьмем для верности Невскую битву.

Еще для верности возьмем сложный статус князя в Новгороде – вечевой республике. Возьмем почти подлинные – очень скромные – размеры битвы на Неве; ну, не расписывать же, на самом деле, локальные конфликты XIII века в эпос, как это было у режиссера сталинского времени.

52fb7d38896e8

Для пущей исторической правды засунем главного героя в сорокакилограммовые доспехи и дадим в руки почти подлинный по весу меч. Нет, ну меч можно чуть полегче. М-да, всё равно почему-то смотрится не очень.

Ладно, давайте добавим любовную линию. И пусть все герои будут красивы, как былинные богатыри, и говорить будут по-древнерусски. Нет, совсем по-древнерусски не получилось, но как-нибудь так пусть говорят.

Видно, что авторы фильма очень старались. Только вот что-то у них не получалось. То эпоха из множества деталей не складывалась, то сюжет казался скучноват, а одна из главных сюжетных линий и вовсе брошена, то работа оператора откровенно подводила. То герои почему-то казались очень ходульными.

Так что же получается, столько лет прошло, а лучше Эйзенштейна фильм об Александре Невском никто не снял?

Источник: pravmir.ru

Сергей Худиев. Любовь действительно важнее всего

vo8pxz

Мы говорим, что главное в Христианстве — это любовь; в самом деле, Бог есть любовь, как пишет Апостол. Любовь важнее обрядов, любовь важнее богословских тонкостей, любовь важнее всего. С этим наши нецерковные собеседники охотно соглашаются; но я бы обратил внимание на то, что здесь имеет место культурное недоразумение — Апостол и обычный современный человек, говоря «любовь» имеют в виду несколько разные вещи.

Высказывания «любовь важнее всего» или, как сказал блаженный Августин, «люби Бога и делай что хочешь», истинны в их библейском и церковном контексте. Однако людей, находящихся вне этого контекста, они могут сбить с толку.

У этой сбитости есть несколько симптомов. Один из них — разговоры о том, что требованиями, налагаемыми церковной верой, и в области поведения, и в области исповедания, можно пренебречь — главное любить Бога и людей. Неважно, насколько Вы следуете библейским предписаниям, скажем, в области семейной жизни; еще менее важно, исповедуете ли Вы Иисуса Христа истинным Богом, просто хорошим человеком, аватарой, «великим посвященным», трагически непонятым рабби, или кем-то еще. Важно, чтобы Вы любили Бога и людей.

Непонимание, связанное со словом «любовь» можно проиллюстрировать следующим житейским примером. Женатый мужчина полюбил сотрудницу на работе; нет, это не мимолетный приступ похоти, это именно amore grande, союз двух сердец, Любовь (с большой буквы) на всю жизнь.

Вы почти наверняка что-нибудь такое видели. В этом случае слова «поступать по любви» будут означать для церковного христианина и для человека нецерковного вещи прямо противоположные; для одних «поступить по любви» будет означать оставить жену и предаться новому чувству, для других — остаться с женой, а чувство задавить недрожащей рукой. Те нецерковные люди, которые будут настаивать на том, что жену бросать (или изменять ей) все равно нельзя, будут апеллировать к порядочности, чувству долга, ответственности, но не к любви. Действительно, качество, которое не дает женатому мужчине увлечься новой любовью, будет на светском языке описано как «порядочность». В библейском контексте это именно любовь, любовь к Богу и человеку.

В светском языке «любовь» имеет отношение к чувствам; это эмоциональное переживание, опыт, по отношению к которому сам человек является скорее страдательным, чем активным лицом. В обычном языке никто не говорит «я решил полюбить»; «я полюбил» звучит как «у меня высокая температура»; «я переживаю некий опыт, который не могу вызвать и очень мало могу контролировать». Это верно не только по отношению к романтической любви; когда речь идет о дружеской привязанности, одни люди «вызывают симпатию», другие — нет.

В Библии «любовь» относится к воле. Нам заповедано любить; это требование принять решение и держаться его. Не «испытывайте такие-то чувства» а «поступайте таким-то образом, когда надо — наперекор чувствам». Это не значит, что отношения верующих с Богом не эмоциональны — как раз нет, самого живого чувства в Библии предостаточно.

Это значит, что в библейском контексте безусловно первичен выбор, решение любить. Чувства уже вторичны по отношению к этому решению. Но это для человека, знакомого с Библией.

На светском же языке фраза «любовь важнее всего» воспринимается как «важнее всего испытывать теплые, приятные чувства по отношению к Богу или людям»; если Вы такие чувства испытываете (а нет ничего более неопределенного и необязательного, чем чувство), то беспокоящий вопрос об отношениях с Богом можно читать снятым. Любовь у меня есть, и это главное; а всякие там догматы, обряды и хождение в Церковь — это непонятный и ненужный формализм.

Понятно, что христиане вовсе не это имели в виду; это недоразумение. На самом деле Апостолы говорят не о чувствах, а о другом:

Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его. (2Иоан.1:6)

Однако, когда мы говорим о заповедях, мы сталкиваемся с еще одним культурным недоразумением; сейчас слово «заповеди» или даже «десять заповедей», как правило, обозначает не «заповеди, находящиеся в Священном Писании», а что-то вроде «норм общежития, принятых в нашей культуре». Поскольку «нормы общежития» как и «общечеловеческая мораль» понятия очень и очень размытые, невозможно понять, соблюдаю я их или нет.

Очень легко решить, что соблюдаю — а, стало быть, и с заповедями у меня все в порядке.

Однако «заповеди Божии» и «общечеловеческая мораль» это не одно и тоже. Они пресекаются — но не совпадают, более того, покоятся на разных основаниях. Первая заповедь из десяти говорит:

Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. (Исх.20:2,3)

Заповеди даются в рамках Завета, особых отношений, которые Бог устанавливает со Своими людьми. Человек, находящийся вне этих отношений, может быть и честным гражданином, и заботливым семьянином, и добросовестным работником — но нельзя сказать, что он соблюдает заповеди. Он не соблюдает уже самую первую из них.

Есть и другие заповеди, которые к «общечеловеческим» отнести нельзя — например, повеление Христа совершать Евхаристию в Его воспоминание:

И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша [есть] Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается. (Лук.22:19,20)

Это тоже заповедь; и о ней тоже Господь сказал:

Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. (Иоан.14:15)

Да, любовь ко Христу, как Он сам ее определяет, предполагает хождение в Церковь и участие в Евхаристии. А еще она предполагает — произнесем это страшное слово — догматику. Простейшее обращение ко Христу с молитвой, «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного», уже предполагает исповедание Его Всеведущим (то есть способным услышать молитву) Господом и Судией — то есть Богом. Можно, конечно, отказаться произносить такую молитву, но в этом случае Ваше решение будет не менее «догматическим» — только связанным с другими догматами.

В последнее время надо отметить и другое недоразумение, связанное со словом «любовь», недоразумение, когда саму Церковь объявляют не только чуждой, но и враждебной любви силой. Собственно, нет ничего необычного в том, что популярные философии и просто настроения масс, политические и религиозные движения ищут либо уничтожить Церковь, либо переделать под себя. Церковь есть скала, об которую постоянно с ревом бьются волны — так было в первом веке, так есть в двадцать первом.  В разные эпохи это совершалось по разными лозунгами — Церковь атаковали во имя отеческих богов, во имя разума и науки, во имя крови и расы, во имя справедливости и светлого будущего, теперь мы видим, как Церковь атакуют, по словам нападающих, во имя любви. Традиционные Церкви не рукополагают женщин во епископы? Они поступают так из ненависти к женщинам! Церковь рассматривает аборт как грех? Где же их любовь к несчастным жертвам обстоятельств?  Церковь не рукополагает в священный сан и не венчает практикующих гомосексуалистов? Церковь должна покаяться в ненависти к сексуальным меньшинствам!

Можно было бы считать все это просто пропагандой — мало ли те из нас, кто застал коммунистов, слышал антицерковной пропаганды — но для многих наших современников это звучит убедительно. Почему? Я думаю, это связано некоторыми особенностями современной — и западной, и нашей — культуры.   В отношении того, как эта культура видит любовь, можно сказать то, что К. Г. Честертон говорил о ереси вообще — она выдает частичную истину за абсолютную. В наше время мы имеем дело с ересью, которая сводит любовь к утешению. В ней есть часть истины — и даже очень большая ее часть.  Как говорит пророк,  утешайте, утешайте народ Мой (Ис.40:1), а Апостол заповедует христианам утешать малодушных (1Фесс.5:14). Евангелие есть слово благое, слово утешительное, христиане призваны поддерживать и ободрять людей, унывающих перед лицом зла и страдания этого мира. Более того, Евангелие есть возвещение о прощении грехов, и его утешение простирается на всех — как бы низко не пал, как бы тяжко ни согрешил человек, и для него есть надежда, и ему уготовано место на Царском пиру, пиру, на который и он призван войти покаянием и верой. Не случайно и в богослужебных текстах Церкви, и в житиях святых постоянно повторяется мотив человека, который жил дурно, даже преступно, но затем через покаяние сделался святым.

Мы все — грешные, смертные люди, раненные своими и чужими грехами, глубоко нуждаемся в утешении; и утешение — именно то, чего люди внешние склонны искать в Церкви в первую очередь. В этом нет ничего неправильного,  они обращаются по адресу — но тут легко возникает ошибка. Любовь может проявляться не только в утешении. Любовь может глубоко огорчить. Любовь может даже сокрушить.

Я приведу пример из области, довольно далекой от духовной жизни. Как-то я посмотрел несколько выпусков британской передачи «Переведите назад Ваши биологические часы». В передаче фигурируют британские обыватели, мужчины и женщины, приверженные вину и пиву, жирной пище, малоподвижному образу жизни, нервничающие на работе и через это очень похожие на московских обывателей их же лет — толстые, бледные и издерганные. Они приходят к доктору, который, обследовав их при помощи различных приборов, показывает, как их образ жизни разрушил — и продолжает разрушать — их организм, и почему их надежде прожить хотя бы лет до 80-ти не суждено сбыться. Глубоко потрясенные, удрученные и напуганные пациенты плачут прямо перед камерой. После этого им объясняют, что им надо срочно изменить образ жизни, усердно заниматься физкультурой, покончить с выпивкой и так далее — тогда они избегнут преждевременной смерти. Пациенты следуют этим указаниям, отчего их здоровье, внешний вид и психологическое состояние заметно улучшается.

Отметим, однако, что сначала врач говорит этим людям крайне неприятные вещи. Неблагожелательно настроенный зритель мог бы сказать, что людей запугивают, им внушают, что их образ жизни неправилен, им показывают на экране монитора картины, которые должны вызвать отвращение и страх, их уверяют, что они погибнут, если не прислушаются к указаниям медиков. Более того, уверяя, что каждый может обратиться от фаст-фуда к здоровому питанию, и от лежания на диване — к бегу трусцой, они внушают тем, кто не обратился, чувство неполноценности, стыда, вины, и социальной второсортности. Некоторые именно это и говорят.

Я, однако, склонен думать, что врачи исполняют свой долг и поступают по любви — хотя большого утешения их слова пациентам поначалу не приносят.

Другой пример, увы, многим знакомый — когда Ваш друг или родственник спивается, он, как правило, воспринимает любые Ваши попытки помочь ему в штыки, как горькую обиду. По его мнению, Вы не должны читать ему морали или указывать, что ему делать или не делать, Вы должны «помочь» ему так, как он этого хочет. Он считает, что его проблема не в том, что он пьет, а в том, что его окружают черствые, холодные люди, которые не хотят принять его таким, какой он есть.

Даже когда речь идет о такой вполне посюсторонней вещи, как здоровье, любовь не всегда означает утешение.

В Библии речь идет о гораздо более важных вещах — о нашей вечной участи. И многие слова Пророков и самого Господа звучат резко —  если не покаетесь, все так же погибнете. (Лук.13:3). У человека есть реальный выбор с реальными последствиями — не только в отношении режима питания и образа жизни, но и в отношении вечности.  Если человек избирает путь погибели, этот путь его именно туда и приведет. И слово Божие настойчиво — а временами и резко — увещевает его свернуть с этого пути. Более того, псалмопевец — а вместе с ним и всякий христианин — обращается к Богу с молитвой об обличении:  Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный. (Пс.138:23,24)

Почему современные люди хотят от Церкви только утешения и рассматривают всякое обличение, всякое указание на грех как проявление «отсутствия любви» или даже «ненависти»? Это связано с одной важной особенностью современной культуры — это культура без надежды. Человек этой культуры может согласиться с тем, что врач может говорить неприятные истины — речь идет о такой осязаемой ценности, как здоровье. Может быть, если он послушает врачей и изменит свой образ жизни, он проживет на двадцать лет больше. Но на что-то большее человек не надеется; в его мире нет места для вечной жизни, для рая, для радости, далекие отблески которой заставляли бы трепетать от надежды ее обрести и ужасаться при мысли, что ее можно утратить. Все что есть — это небольшой срок, отпущенный природой, за который неотвратимый процесс старения отнимет сначала физическую привлекательность, потом здоровье, а потом и саму жизнь. Если больше надеяться не на что, остается искать какого-то комфорта, каких-то доступных удовольствий, и какого-то утешения, которое можно в этих узких рамках получить. И когда человек сталкивается с обличением в грехе, он видит только то, что его удручают и огорчают, и он не в состоянии понять, ради чего. Именно из культуры безнадежности и исходят современные требования к Церкви — дайте нам немного утешения, немного поддержки, немного тепла, и отстаньте от нас с требованиями как-то изменить свою жизнь. Вы говорите, что у Церкви нет для нас утешения, пока мы не согласимся покаяться, изменить свое поведение или хотя бы свое отношение к этому поведению? Ах, какая черствость и отсутствие любви!

И тут нам надо попросить человека — нет, пока не обратиться, просто увидеть Церковь с ее собственной перспективы.  Но попробуйте на минуту представить себе, что то, что сказано в Евангелии, правда. Представьте себе, что слова Иисуса Христа — истинны и истинны по отношению к мне и Вам лично. Церковь стоит на том, что вечное спасение — реальность, превосходящая всякую другую реальность. Это не условность, не фикция, не ролевая игра, не набор ритуальных фраз, унаследованных от давно умершего прошлого. Вечное спасение или вечная гибель, невыразимая радость или невыразимый ужас — это то, навстречу чему каждый из нас несется со скоростью шестьдесят секунд в минуту.

Церковь возвещает не психологическую помощь и не аутотренинг. Церковь возвещает вечное спасение во Христе, вечную жизнь, которую мы можем навеки обрести — или навеки утратить.

Мы странники и пришельцы, наш дом — на небесах; в дороге у нас может быть и радость, и утешение, но постольку, поскольку все это не мешает главной цели — нашему возвращению в небесное Отечество. Апостол Павел сравнивает жизнь христианина с тренировкой атлета. Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы — нетленного. И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным (1 Кор 9:24–27).

Атлет подвергает себя изнурительным тренировкам и разнообразным лишениям, он соблюдает режим, диету, во многом себе отказывает — потому что у него есть цель. Он хочет взять приз. Любой добросовестный тренер, который помогает ему  в этом, будет, что называется, «напрягать» — требовать что-то делать и от чего-то отказаться.

Если человек не верит ни в какой приз, все эти труды и лишения будут казаться ему полной бессмыслицей; собственно, в таком случае они и есть бессмыслица. Но тогда совершенно незачем присоединяться к команде.

Христианин знает, что в конце пути — а путь может быть очень нелегким — его ждет радость, превосходящая всякое разумение. Он знает, куда он держит путь, у него есть цель. Ограничения, которые христианин на себя принимает, связаны с этой целью. Если вы не верите ни в какое вечное спасение, то вполне вероятно, что эти ограничения будут представляться вам совершенно бессмысленными. Если дней наших семьдесят лет, а при большей крепости восемьдесят лет, а потом нас закопают и лопух вырастет, остается только позаботиться о том, чтобы прожить дни наши по возможности более комфортно, избегая неудобств и страданий, раз уж никаких небесных утешений не предвидится.

Конечно, следование своим желаниям нередко оборачивается мучительным разочарованием и горечью уже здесь, на земле, но все равно будем есть и пить, ибо завтра умрем — и пусть Церковь не портит нам при этом настроения своими разговорами о правде, воздержании и будущем суде. Но в таком случае Церковь просто перестанет верить в Евангелие и, таким образом, перестанет быть Церковью. Зачем она вообще в таком случае будет нужна? Церковь свидетельствует истину — «есть путь жизни, и есть путь смерти, и велика разница между ними». Церковь делает это именно из любви.

Итак, мнение, что «главное — любить Бога и людей, а хождением в Церковь и исповеданием догматически правильной веры можно пренебречь» есть недоразумение, связанное с различным пониманием слова «любовь».

Беда в том, что люди склонны вновь и вновь впадать в такое недоразумение; как говорит Аслан у Льюиса, «О дети Адама, как умеете вы защищаться от всего, что вам ко благу!». «Любовь — это главное, остальное неважно» превращается в удобную отговорку, чтобы лишить себя и веры, и подлинных отношений с Богом, и, конечно, любви.

Источник: spbda.ru

Открыт прием заявок на соискание Патриаршей литературной премии

2ff6aaea9f0bf6e8009e59b76b84be1f

Издательский Совет Русской Православной Церкви объявляет об открытии очередного премиального сезона Патриаршей литературной премии.

Прием заявок осуществляется с 14 сентября 2015 года по 28 февраля 2016 года.

Премия учреждена для поощрения писателей, внесших существенный вклад в утверждение духовных и нравственных ценностей в жизни современного человека, семьи и общества, создавших высокохудожественные произведения, обогатившие русскую литературу.

Перечень необходимых документов и форму заявки можно найти на сайте Издательского Совета: http://izdatsovet.ru.

Заполненную заявку установленной формы с сопроводительными документами необходимо передать по адресу Издательского Совета Русской Православной Церкви: 119435, Москва, ул. Погодинская, д. 20/3, корп. 2 с пометкой «В Совет экспертов Патриаршей литературной премии». Тел./факс: (495) 789-90-45, e-mail: izdsov@mail.ru и premia@pcroc.ru.

Премия вручается в номинации «За значительный вклад в развитие русской литературы».

Торжественная церемония вручения Премии пройдет в период празднования Дней славянской письменности и культуры.

Подробнее о премии см. на сайте Издательского Совета.

Источник: patriarchia.ru