Аннотация. Основную роль в воспитании офицерской и личной дворянской чести сыграл создатель регулярной Русской императорской армии Петр 1 Великий. Изучению реформаторской деятельности первого российского императора Петра I посвящена обширная историография (в том числе и церковная) в рамках данной статьи не представляется возможным подробное изучение этой историографии. Поэтому, автором использовались лишь некоторые работы, часто отражающие различные (весьма противоположные) взгляды на проблему личности Петра 1 в русской истории. Русский царь всеми силами стремится поднять престиж офицерского звания среди русского дворянского сословия, главной опоры престола, для чего в 1700 г. на русскиий церковно-славянский язык специально переводится древний византийский трактат Х века «Тактика Льва». Служа добровольно и по призванию именно офицеры в Российской империи были основными формирователями и носителями воинской чести и в этом смысле составляли особое сословие.

Ключевые слова: Православие, Восточно-римская (Византийская) империя, Христолюбивое воинство, защитник Отечества, воинская честь, «Трактат Льва», военное сословие.

Понятие «воинская честь» всегда присуще любой военной организации и составляло особую отличительную черту на протяжении всей истории. В отличие от понятия «личной чести» — воинская честь является корпоративной, поскольку ею обладает не единичный персонаж, а военное соединение (легион, тагма, дружина, ватага, банда, полк, военное сословие или каста). «Честь — не что иное, как особенные правила, основанные на особенном порядке, с помощью которых народ, или отдельный класс распределяет свою похвалу или порицание». (А. де Токвиль) [1.| Участие в войне с древнейших времен всегда приобретало особо почетный, и даже религиозный (сакральный) характер. Подвиги воинов превозносились и воспевались, а победителя в бою сограждане окружали ореолом славы. В понятие воинской чести в России входила исключительная верность военнослужащих вере, престолу и отечеству. «Невежливость между равными некрасива, со стороны же начальника она есть тирания». (Лопе де Вега Лопе де Вега) [4.]. Именно поэтому мифология воинской чести является не столько объектом «академических» научных размышлений о сущности данного феномена, но наиболее важным практическим фактором бытия современной России. Мифологический образ воинской чести недвусмысленно возникает в старинных русских сказаниях и былинах. Например, три знаменитых мифологизированных богатыря -Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович, несмотря на разные социальные корни (крестьянин, боярин, попович), являют собой, по существу первый̆ в русском народном сознании, религиозно-эстетический образ профессионального защитника Отечества. Возможно, что подобное отношение к воинскому сословию формировалось непосредственно в результате обширных русско- византийских связей Х в., когда в империи стали уделять особое внимание патриотическому воспитанию военного сословия. Именно в это время византийские воины — «стратиоты» шли в сражение «за Веру и Отечество», а введенным в этот период в состав воинских частей полковым священникам прямо предписывалось воспитывать не только лишь религиозные чувства, но и общеимперский (государственный) патриотизм. [7, с.127]. Вследствие этого христианизация устройства армии, как и судопроизводства была весьма глубока. Христианство в целом, несомненно, являлось могущественным объединяющим элементом Восточно-Римской (Византийской̆) империи. Именно Константин Великий (по совету епископа Осии Кордобского) ввел удачный единый термин для подданных тогда еще единой Римской Империи —Сотриз Сризйапогит «сословие христиан». При Феодосии Великомв 380г. христианство было официально объявлено единственной государственной импёрской религией в расчете на то, что этим удастся объединить распадающееся духовно-нравственное состояние позднеантичного общества. Непосредственно под влиянием величественной христианской византийской государственности происходило и развитие мифологизированного образа православных русских воинов. Важнейшую роль здесь сыграли рукописные литературные источники, такие как «Слово о полку Игореве», «Повесть о погибели Русской земли», «Повесть о Евпатии Коловрате» и «Задонщина». Наиболее известным идеологическим мифом можно назвать знаменитую триаду министра просвещения Российской империи графа С.С. Уварова:

`«Самодержавие, православие, народность», которая в русской армейской среде трансформировалась в лаконичную знаковую формулу: «За Веру, Царя и Отечество», позднее в советский период эта триада была заменена похожим мифологическим стереотипом: «За Родину, за Сталина» и «Народ и Армия — едины». [3.] Впервые понятие «офицерская честь» встречается в сочинении герцога Филиппа Клервского (1573 год) и позиционировало всякое лицо, занимавшее определенную военную или государственную должность. Только к концу ХVI  века это понятие постепенно начинает приобретать свое современное значение войскового начальника (командира), облеченного чином, который дается главой государства и обеспечивается существующим государственно-правовым законодательством. С этого периода офицеры составляют в войсках особый класс, корпус офицеров, на который возлагается командование в бою и руководство обучением нижних чинов в мирное время. На протяжении нескольких веков офицерский корпус вРоссии (Европе) был почти исключительно кастовым, сословным. Хотя уже в начале ХХ века доступ к офицерским чинам приоткрывается’ и лицам недворянского происхождения, например, нижним чинам (солдатам и матросам), проявившим воинскую доблесть и имеющим определенный образовательный ценз. Однако, это нисколько не поколебало обособленного «кастового» положения офицерского корпуса как особой категории лиц внутри армии и особого сословия внутри государства. Основную роль в воспитании офицерской и личной дворянской чести сыграл создатель регулярной Русской императорской армии Петр I Великий. Изучению реформаторской деятельности первого российского императора Петра I посвящена обширная историография (в том числе и церковная) в рамках данной статьи не представляется возможным подробное изучение этой историографии. Поэтому автором использовались лишь некоторые работы, часто отражающие различные (весьма противоположные) взгляды на проблему личности Петра I в русской истории. Например, резко отрицательную оценку реформам Петра I давал известный православный богослов архиепископ Серафим (Соболев) [11.], вполне солидарен с этой оценкой и покойный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) [12.]. Впрочем, есть и куда более спокойные взвешенные работы, например, протоиерея Владислава Цыпина, И.К. Смолича [13.], Н. Тальберга [14], или книга советского историка Н.М. Никольского 15. Справедливости ради стоит отметить что уже ко времени правления Петра 1 многовековой конфликт между церковной и светской властями начавшийся еще при Иване Ш завершился победой «тишайшего» царя Алексея ‚Михайловича. Эта победа была фактически законодательно закреплена в Соборном уложении 1649 года, согласно которому все доходы от церковных земель поступали в казенный Монастырский приказ, а канонические церковные споры должны были ‚обязательно решаться в мирских судах. Попытки патриарха Никона вернуть Церкви утраченную независимость окончились извержением его из сана на Московском соборе 1666 года и насильственной ссылкой изверженного патриарха в Вологду. При религиозном и болезненном царе Федоре Алексеевиче церковь частично восстановила свои позиции и Монастырский приказ был упразднен. Однако изменить ситуацию это уже не могло — поскольку русский епископат раскололся на множество группировок и был втянут в политические интриги (одни архиереи поддерживали Софью Милославскую, другие Петра и Нарышкиных).

Патриарх Иоаким (дворянин по происхожидению), который до принятия иноческого пострига служил офицером «рейтарского» полка сыграл весьма важную роль в трагические дни кровавого стрелецкого бунта. По сути — патриарх спас молодого государя Петра 1 от смерти, однако после: смерти патриарха Иоакима, когда во время казни мятежных стрельцов в 1698  г. его приемник патриарх Адриан в силу обычая дерзнул «печаловаться» Петру за осужденных -та попытка была царем резко пресечена.

После смерти патриарха Адриана 16 октября 1700 г. Петр Г1по совету своих приближенных решил «повременить» сизбранием нового патриарха и вместо него «экзархом, блюстителем и администратором патриаршьего престола» был назначен митрополит Рязанский и Коломенский Сдефан Яворский. Который и находился в этой должности около 20 лет вплоть до  учреждения Духовной коллегии (первым и последним президентом которой он являлся). [13.]. Царским указом 24 января 1701 г. был воссоздан Монастырский приказ, которому были переданы вуправление архиерейские и монастырские вотчины, что сильно подорвало благополучие Русской церкви. До правления Петра Гдуховенство было освобождено от основных государственных налогов и воинских обязанностей но уже начиная с азовских походов 1695—1696 г. духовенство привлекается государем к строительству азовской флотилии. Петр I резко увеличивает финансовые сборы с духовенства, которое не только должно платить налоги с недвижимых имений (земель, мельниц, бань и пр.), но также обязано платить специальные ‹«драгунские деньги» (на содержание конных драгунских полков) и особый налог на содержание армейского духовенства.

Духовенство стали привлекать к различным строительным работам, несению караульной службы, на него было возложено расквартирование воинских частей. С Петра I духовное сословие активно начинают использовать в государственных нуждах, «безместных» попов, годных к воинской службе, стали отдавать в солдаты, а выпускников духовных училищ и семинарий из-за недостатка для них мест священников и церковнослужителей поставлять вчиновники гражданской службы.

В то же самое время стоит отметить, что безбожником или протестантом царь Петр 1 все же не был. Он очень любил на церковной службе сам читать Апостол. Известно поведение молодого Петра 1 на знаменитом диспуте 05 июля 1682 года между «никонианами» в лице патриарха Иоакима и епископата и «староверами» в лице суздальского попа Никиты «Пустосвята», который проходил в Грановитой палате Московского кремля в присутствии двух царей Иоанна и Петра и правительницы Софьи. Когда разъяренный Никита со своими товарищами бросился с кулаками на холмогорского архиепископа Афанасия, и стал бить его — только Петр 1 вскочил, сорвал с себя царский венец и громко закричал: «Пока этот венец на голове моей и душа в теле останется, не позволю восстать на истинную церковь и правую веру называть неправой; и так как я сам уважаю ее и называю своею матерью и верую, что она истинная, правая, так и всем повелеваю веровать». Далее царь обратился к патриарху Иоакиму и епископату которые молчали и боялись сказать что-либо раскольникам: «Что стоите? Чего испугались». [20., с. 40]. Петр 1 всегда искренне молился перед Казанской иконой Божией Матери, которую постоянно брал всегда с собой во все свои походы и в честь которой построил первый собор в Санкт- Петербурге. Незадолго до Полтавской битвы прославилась чудесами Каплуновская икона Божией Матери, перед которой молился царь Петр накануне Полтавского сражения 1709 года. Перед началом Прутского похода 1713 года против турок он раздал полкам новые знамена с изображением святого Креста и надписью: «За имя Иисуса Христа и за христианство». А после чудесного избавления от турецкого плена в этом же походе он, прежде всего, повелел всем служить благодарственный молебен. Искренне почитая Святого благоверного князя Александра Невского, царь Петр лично перевез его мощи в Санкт-Петербург и сам нес раку с мощами. День Полтавской баталии и день окончания войны со шведами (Ништадтский мир) по его приказу были отмечены особыми благодарственными службами Богу, которые до сих пор остаются в наших Минеях. В русской армии и на флоте именно по указу Петра 1 было введено постоянное армейское и флотское духовенство. По его же указу все население было расписано по приходам, и приходским священникам было вменено в обязанность наблюдать, чтобы люди обязательно говели и причащались все посты, или хотя бы раз в год. Сей указ был весьма актуален, так как, по свидетельству свт. Димитрия Ростовского, многие миряне за годы церковного раскола вовсе одичали и не причащались годами. Повреждения в русской церковной жизни начались задолго до эпохи Петра 1, и даже такой либеральный церковный историк, как А.В. Карташев, в конце жизни все же вынужден был признаться, что Синодальный период был лучшим для Русской Церкви. Любой другой путь домостроительства Православной Империи в тех же исторических условиях был бы точно также сопряжен стеми же трудностями и нравственными издержками. Если бы не личность Петра 1 ослабленная царская власть превратила бы Россию в некое подобие тогдашней Речи Посполитой, в которой магнаты выбирали королей исходя из собственных интересов. В результате такой практики Православие практически исчезло в Польше уже ксередине ХУШ века, азатем исчезла систорической арены,

как независимое государство, и сама Речь Посполитая. Подобная трагическая участь могла бы ожидать и Россию в случае прихода к власти боярских кланов. Петровская Империя сохранила свой онтологический статус, явившись охранительной скорлупой для Русской Православной Церкви и русского народа, и продлила жизнь России еще на целых два столетия.

Хорошо известен тот факт, что в годы активного военного строительства российской империи «Третьего Рима» молодая русская армия испытывала огромную нехватку в офицерских кадрах. Русский царь не только и не столько приглашал на русскую службу офицеров-иностранцев, но и всеми силами стремится поднять престиж офицерского звания среди русского дворянского сословия, которое стремился сделать главной опорой престола. Вопреки общепринятому мнению о западничестве Петра 1, он сам частенько любил говорить: «Европа нужна нам только на несколько десятков лет. А после того мы можем обернуться к ней задом». [16., с. 194]. Выстраивая православную империю «Третьего Рима» и будучи исторически образованным, Петр 1 в качестве образца для подражания брал военную организацию армии римского императора «Юлиуса Цезаря» -то есть Рима Первого и императора Юстиниана

Великого (Рима Второго). Поэтому специально для русской армии в 1700 г. на русский церковно- славянский язык специально переводится древний византийский трактат Х века «Тактика Льва». К настоящему времени установлено принадлежность этого трактата перу византийского императора Льва УТ Мудрого (886-912), поскольку автор текста неоднократно именует себя императором. Он довольно хорошо осведомлен с трудами своих предшественников Элианом, Аррианом и Онасандром, хотя основная часть текста имеет своим источником знаменитый трактат «Стратегикон Маврикия», который впрочем, ни разу не упоминается. [6, с.277] Трактат Льва, несомненно, являлся официальным военным руководством и довольно продолжительное время применялся в военной практике римско-византийской империи. Согласно сообщению Константина Багрянородного императоры постоянно имели этот трактат в_ своих походных библиотеках. [6, .©:279]. Важнейшим инструментом повышения воинского духа и боеспособности имперских войск император Лев считает духовно-нравственное воспитание морального облика командного и рядового состава армии, причем главным компонентом идеологической подготовки является религиозное воспитание стратиотов. Армия империи рассматривается Львом Мудрым как «христолюбивое воинство», которое сражается не только за интересы римско-византийской империи, но за судьбы и во славу всего Христианского мира (ойкумены). [6, с.287]. Именно при Петре 1 в состав воинских полков и боевых кораблей вводится должность полкового (корабельного) священника, в обязанность которого входило, в том числе, и воспитание православного мировоззрения. Поэтому пропуск священниками или мирянином (военным) хотя бы одной из «табельных служб» — богослужений в дни тезоименитств императора и всех членов царской семьи, коронаций или царских побед, считался политическим (государевым) преступлением. Введена была специальная клятвенная присяга духовенства на верность императору. Хотя до петровских реформ священник приносил клятву следовать только церковным уставам, а в мирские дела «не вреватися» (не вмешиваться). Указом 22 апреля 1722 г. предписывалось чтобы каждый, вступая вдуховную должность, приносил клятву «быть верным, добрым ипослушным рабом иподданным императора и его законным наследникам», оборонять прерогативы и достоинство императорской власти, «не щадя в потребном случае и живота своего», доносить о всяком ущербе, вреде и убытке интересам императора, «об открытых на исповеди воровстве, измене и бунте на государя или иное злое умышление на честь и здравие государево и фамилию Его Величества». Этот же указ предусматривал, чтобы все секретные дела, которые священнику будут поручены от властей, «содержать в совершенной тайне и никому не объявлять». [19., с.209]. В то же время «чтобы содействовать делу духовного образования, Петр 1 издал указ, по которому дети духовенства, необучавшиесявшколах,внедопускалиськцерковным ЕН, Без аттестатов «поповичей» запрещено было принимать и в чины «гражданской службы», кроме «солдатского чина». Пока число регулярных духовных училищ было невелико, в качестве временной меры при архиерейских домах и больших монастырях было велено устраивать начальные «цифирные» школы, куда принимались дети из всех сословий, а все дети духовных лиц обязаны были проходить эти школы под угрозой принудительной солдатчины. «Духовный регламент» провозгласил обязательность обучения для детей священнослужителей и причетников. Необученные недоросли подлежали исключению из духовного сословия» [10; 35]. «Знаменательным явлением церковной жизни петровской эпохи было обращение ко Христу многих тысяч язычников и магометан. Как и в предшествующие столетия, христианское просвещение совершалось в России без насилия и принуждения. Выражая дух исконно русского правосознания — свойственной нашему народу веротерпимости, Петр Великий писал в указе 1702 г.: «Совести человеческой приневоливать не желаем и охотно предоставляем каждому на его ответственность пещися о спасении души своей». Правительство, однако, не избегало поощрительных мер по отношению к обращенным инородцам. Крещеных крепостных отписывали от их некрещеных помещиков. С 1720 г. всем новообращенным представлялась трехлетняя льгота от податей и рекрутства» [10; 28-29].

Самым великим творением русской духовной литературы петровской эпохи явились «четьи Минеи» святителя Димитрия, митрополита Ростовского [10; 38].

Посредством древнего православного имперского источника также происходит возрождение некоторых базовых принципов римско- византийского военного законодательства в русской армии ХУШ столетия. Со времен христианизации Русь испытывала огромное религиозно- культурное и правовое влияние Восточно-римской империи. [6, с.288] Можно проследить явное влияние норм римско-византийского военно- дисциплинарного кодекса содержащегося в «Трактате Льва» (Т.[., УШ. 1-27) на первый русский военно-уголовный кодекс «Артикул воинский с кратким толкованием», который составлял вторую часть знаменитого «Воинского Устава» утвержденного лично Петром Великим в 1716 году. Явное влияние византийского военно-уголовного законодательства на русский военный кодекс прослеживается в классификации конкретных составов воинских преступлений. Соотношение различных степеней тяжести воинских преступлений (бесчестящих воина) определяют общеимперский подход петровского «Артикула» к проблеме военно-уголовной ответственности. [6, с.289] Дисциплина Петровской армии была довольно суровой (даже аскетичной): под арестом содержали в оковах, телесные наказания бывали частыми, разжалование с «шельмованием» и без выслуги практиковалось довольно широко. Офицеры и генералы, как например генерал Репнин, «писались всолдаты», нижние чины «писались визвощики» (обозные). «Посрамлению» могли подвергаться целые воинские части, например в одном из разделов «Артикула»: «Полки или роты, которые с поля сражения побегут, судить в генеральном военном суде и если найдется, что начальники тому причиной, то их щельмовать и преломив над ними чрез палача шпагу. повесить. Если виновные офицеры и рядовые, то первых казнить, как сказано, а из последних по жребию десятого, или как повелено будет, также повесить — прочих же наказать шпицрутенами и сверх того без знамен стоять им вне обоза, пока храбрыми деяниями загладят преступление. Кто же докажет свою невиновность, того пощадить». [10, с. 60] Воспринимая общие правовые нормы римско-византийского военного законодательства, «Артикул» Петра Великого зачастую напрямую заимствует из «Тактики Льва» и соответствующие. административные и уголовные санкции для наказания воинских преступлений (например, принцип римской «децимации»). Другими словами становиться очевидным, что Петровский «Артикул» и «Устав воинский» изначально берут в качестве образца для подражания непобедимую римскую армию «Юлиуса Цезаря», то есть, создавая и устраивая полки Третьего Рима -Великий Петр брал пример с непобедимых легионов Рима Первого. [10, с.60]. Именно посредством этого источника происходит возрождение некоторых принципов византийского военно-уголовного законодательства в русской армии, со времен христианизации Руси испытывавшее огромное культурное и правовое влияние Восточно-римской империи. [6, с.288] Указом Петра [ был создан и узаконен специальный отечественный ритуал посвящения в офицеры. Можно проследить явное влияние норм византийского военно- дисциплинарного кодекса содержащегося в «Трактате Льва» (Т.1., УШ. 1-27)

на первый русский военно-уголовный кодекс «Артикул воинский с кратким толкованием». Влияние византийского военно-уголовного законодательства на русский военный кодекс прослеживается и в классификации конкретных составов воинских преступлений, в соотношении различных степеней их тяжести, которые и определяют общий подход «Артикула» к проблеме военно-уголовной ответственности. [6, с.289].

При Петре 1 в офицеры посвящались, как правило, юноши из дворянских семей, которые должны были первоначально проходить службу рядовыми в гвардейских полках (Преображенском, Семеновском) или «фендриками» в императорском флоте. Здесь Петр Великий также позаимствовал идею государственного опыта Восточно-римской империи (Византии). Он создал особую служилую корпорацию (сословие) разработав и утвердив 24 января 1722 года своеобразную «лестницу чинов» — «Табель о рангах». [9, с.3] Римско-византийский термин «сенаторская аристократия»

замечательно описывает суть христианизации позднеантичной наследственной и служилой элиты Империи вплоть до середины УП в., численность которой постоянно росла. Так, если при Константине 1Великом в начале ГУ в. в сенате Константинополя числилось около 300 человек (датя5йти5-светлейших, Шизгиз-сиятельных), то к концу ГУ столетия их было уже двух тысяч (сайти, Шизтиз, зресаЬИ!5). Согласно историческим данным в УТ в. наследственных сенаторов — «с/[ай55йтиз,

Шизггиб,хреса5»насчитываетсяуженесколькотысяч.[4.,159]Вцелом,на всей территории Восточно-Римской империи. греко-римская служилая аристократия представляла собой достаточно сплоченный и единый слой населения на всем протяжении с [У по ХП вв. [8.] На протяжении ХГи ХП

столетий происходит тесное сращивание могущественных кланов наследственной константинопольской бюрократии с военной провинциальной (фемной) аристократией, созданные при этом богатейшие магнатские кланы добиваются для себя важнейшее право иметь собственные вооруженные отряды «тагмы». В петровской армии, по аналогии с имперской византийской военной организацией, в армии на флоте и даже на гражданской службе шесть нижних чинов (с 14 по 9 классы согласно «Табели о рангах 1896 года») объединялись названием «обер-офицеры» и именовались «благородные». Четыре следующих чина назывались «штаб- офицеры» (с 8 по 5 классы) они именовались соответственно: с 8 по 6 — «высокоблагородные» и 5-го класса «высокородие». Чины четырех высших рангов назывались «генеральскими», соответственно ‘чины 4 и 3 рангов именовались «иревосходительство», а чины 2 и |1 классов — «высокопревосходительство». [9, с.5] Перед нами почти точное воспроизведение классификации имперской римско-византийской служилой аристократии, именуемой: «с/атзятиз, Шиягиз, зреча 15».

Вообще оценивая реформаторскую деятельность Петра 1, как отмечал И. К. Смолич, «едва ли справедливо считать, будто религиозность Петра была проникнута духом западного рационализма. Он почитал иконы и Божию Матерь, как он признался патриарху Адриану во время процессии по поводу казни стрельцов; он благоговейно лобызал мощи, охотно посещал богослужения, читал Апостол и пел в церковном хоре. Современникам была известна его начитанность в Библии, цитаты из которой он метко употреблял, как в беседах, так и в письмах. Феофан Прокопович замечает, что «..аки всеоружие (Петру -ред.) было изученныя от Священных Писаний догматы, наипаче Павлова послания, которая твердо себе в памяти закрепил». Тот же Феофан говорит, что Петр «…и вразговорах богословских и других слышати и сам не молчати не токмо, как прочие обвыкли, не стыдился, но и с охотою тщался и многих в сумнительстве совести наставлял». [18., с. 66-67].

В 1718 г. Петр Т поручил Феофану Прокоповичу подготовить проект коллегиального органа управления Русской Православной Церковью по образцу учреждаемых в то время гражданских коллегий. В феврале 1720 г. проект был готов, исправлен Петром и внесен на обсуждение в Сенат, на заседание которого были приглашены 7 архиереев и 6 архимандритов. В Сенате без всяких изменений проект был всеми одобрен и подписан, затем тексты его были отправлены в Москву, Казань и Вологду, куда должны были прибыть остальные архиереи и настоятели важнейших монастырей для его подписания — для Петра было важно получить письменное согласие всех высших духовных лиц церкви. Эта процедура затянулась почти на год. 25 января 1721 г.указом Петра ГРегламент был утвержден ивтом же году опубликован под названием «Духовный Регламент Всепресветлейшего, Державнейшего Государя Петра Первого, Императора и Самодержиа Всероссийского».

В своем исследовании И.К. Смолич, также рассматривает и те позитивные оценки, которые давались Петровской церковной реформе: «Феофан неоднократно подчеркивает, что Синод есть «соборное правительство» и, следовательно, больше, чем просто орган коллегиального управления. Уже в манифесте это выражение намеренно употреблено, чтобы вызвать у читающего ассоциации с церковными Соборами. В официальном учебнике русской церковной истории 1837 г. Святейший Синод прямо именуется «непрерывным Поместным Собором». В «Истории Русской Церкви» Филарета Гумилевского говорится: «Святейший Синод по составу своему то же, что законный церковный Собор». Уже в 1815 г. св. Филарет Дроздов, впоследствии митрополит, предпринял попытку представить Святейший Синод как олицетворение соборного принципа древней Церкви. В его сочинении «Разговоры между испытующим и уверенным о православии Восточной кафолической Церкви» сомневающемуся дается разъяснение, что каждый раз, когда в какой Церкви умирал патриарх, собирался в ней Собор, а по-гречески Синод, который и занимал место патриарха». Этот Собор обладал такой же властью, как патриарх. Когда Русская Церковь получила в качестве высшей инстанции своего управления Святейший Синод, она «ближе подошла к древнему образу священноначалия». [18., с. 97]. В этом взгляде вряд ли справедливо обвинять только лишь Петра I, подобные взгляды были скорее ему представлены малороссийскими архиереями типа Феофана Прокоповича и Стефана Яворского. Например, согласно мнению И.К. Смолича, «…назначенный местоблюстителем Стефан Яворский был для церковных кругов Москвы человеком новым и чужим. Он принадлежал к выходиам из Малороссии, которых на Москве не слишком жаловали и православность которых была под большим сомнением. Можно сказать, что мирская биография Стефана (ему было тогда всего 42 года) давала повод к таким сомнениям. <…> Чтобы поступить в иезуитское училище, Яворский, как и другие его современники, должен был принять унию или католичество и получил при этом имя Симеон (Станислав). На юго-западе России это было делом обычным. Впрочем, учителя-иезуиты мало верили вто, что перемена вероисповедания происходила по убеждению; во многих случаях по окончании коллегии учащиеся снова возвращались в православие. Что касается Яворского, то католическая выучка не прошла для него бесследно. Вернувшись в 1689 г. в Киев, он снова принял православие, но римско- католическое влияние присутствовало в его богословских взглядах всю жизнь, сказавшись особенно сильно в его резком неприятии протестантизма, что позднее сделало Яворского противником Феофана Прокоповича. Эти факты из жизни Яворского послужили в дальнейшем для его врагов поводом называть его «папистом»» [18., с. 72-73].

Тем не менее, Петр 1, в отличие от современных реформаторов, обращался за религиозной поддержкой своих светских реформ не к западным «латинским» образцам. Очевиден тот факт, что по прямой аналогии с триумфальными шествиями римско-византийских полководцев, которые устраивались в честь громких побед над врагами христианской империи, Петр I начинает проводить особые триумфальные шествия в честь наиболее громких побед русского оружия. Российские императорские полки под знаменами, на которых изображались масличные ветви и лавры, под музыку торжественных маршей совершали церемониальные прохождения перед населением столицы. Эти триумфальные шествия (также заимствованные из римской практики) стали предшественниками еще одного особого военного ритуала — военного парада. Поддержанию статуса офицерской чести служило и проведение полковых смотров. Ритуал начинался общим построением полка и торжественной встречей лица, назначенного царем для производства смотра или самого императора. Именно тогда, при Петре Т, установились и укрепились традиции награждения воинских частей особыми знаками отличия или памятными царскими реликвиями. Наиболее распространенными из них были стяги и штандарты, серебряные трубы и литавры, но бывали и достаточно экзотичные знаки отличия. Категориям и понятиям христианско- нравственным в русской императорской армии уделялось огромное внимание. Существовали особые понятия чести полкового знамени, чести военного мундира, чести своего полка, чести офицера, которые трактовались в подлинно православном контексте. Они как бы растворялись в сознании воина, при этом, понятие чести полкового мундира было вполне осязаемо. Поэтому в русской императорской армии всегда создавались и поддерживались особые полковые традиции, почетные отличия (в отдельных элементах формы полка и в особых полковых знаках), что позднее привело и к появлению особых полковых мундиров. [2.] Еще в Петровский период, непосредственно под влиянием византийского трактата конца [Х — начала Х вв. «Тактика Льва», укрепилось понятие чести полкового знамени и военного мундира, которое в дальнейшем постоянно совершенствовалось. [6, с.288] Созданный Петром «Артикул воинский» применялся в русской армии вплоть до издания «Полевого уголовного уложения» 1812 г. (в период военных кампаний), а в мирное время до принятия «Военно-уголовного устава» 1839 года. [6, с.289]. Таким образом, мы имеем дело с удивительным фактом культурно-исторической имперской традиции, которая переросла узко-национальные обычаи и хронологические рамки, ибо принципы, освещенные в Византийской (Римской) империи, Подводя итог применительно к исследуемому нами феномену православного византийского влияния на личной чести можно отметить, что понятие русской воинской и христианско-мифологическая сохранили свою жизнеспособность вплоть до эпохи наполеоновских войн и декабристов. символизация позволяет в иррациональной, неявной форме уловить в этом явлении то, что наука пока еще не способна зафиксировать и интерпретировать на рациональном уровне. Активное воздействие мифа на социальную реальность — частный случай «теоремы Томаса»: «если ситуация определяется как реальная, она реальна по своим последствиям» [17].

Этим и объясняется, с нашей точки зрения, живучесть религиозно- мифологических форм общественного сознания, таких, как мифологема личной офицерской и воинской чести. Однако сегодня весьма серьезное беспокойство вызывают уже очевидные культурные сдвиги в самом понятии воинской чести, неявное смещение акцентов мотивации поступков офицера с идеологической платформы в прагматическую сферу. Именно на уровне мифологической символики (базирующейся на архетипе), на наш взгляд, осознается смещение ценностных ориентаций в государственной политике по отношению к современным Российским Вооруженным Силам. Например, отказ в воинской форме от традиционной русской шинели (за два столетия ставшей символом русского солдата), изменение знаков различия, введение идентичной с нашими бывшими противниками униформы неизбежно стирает грани категории «свой -чужой». А это, всвою очередь, негативно сказывается на отношении военнослужащих к отечественной истории и традициям великой русской армии. В свою очередь, эклектика, присутствующая сегодня в военной символике российских Вооруженных Сил вообще не способствует упрочению мировоззренческих позиций, духовно-нравственных качеств современного офицера. [5.] Едва ли сегодня можно считать справедливым то, что писал в 1811 г. Александру Г Н.М. Карамзин: «Гетр объявил себя главой церкви, уничтожив патриаршество как опасное для самодержавия неограниченного.. Со времен Петровых упало духовенство в России. Первосвятители наши были уже только угодниками царей и на кафедре языком библейским произносили им слова похвальные.. Главная обязанность духовенства есть учить народ добродетели, а чтоб сии наставления были тем действительнее, надо уважать оное». Карамзин подчеркивал, что «…если церковь подчиняется мирской власти и теряет. свой характер священный, усердие к ней слабеет, а с ним и вера» [21., с. 36]. Поскольку, становление православной имперской мифологемы происходило во многом под непосредственным влиянием имперского Византийского наследия на формирование традиций Российской империи именно Петром Великим.

Источники и литература

1.Востриков А.В. Книга о русской дуэли. -СПб., 2004.- С. 3.

2. Дельбрюк Г. История военного искусства. Средневековье. Новое время / пер. с нем. — Смоленск: Русич, 2003.- 632 с., илл.

2. Каменев А.И. История подготовки офицерских кадров в России. -М., 1990.- С. 19.

3. Кармин А.С. Культурология. -СПб.: Изд-во «Лань», 2004. -С. 339.

4. Капцура А. Поединок чести. Дуэль в истории России.- М., 1999 и др

5.Кокшенева К.А. Революция низких смыслов. -М.: Изд-во «Лето», 2001. -С. 68-102.

6. Культура Византии. Вторая половина УП — ХП вв. — М.: Наука, 1989. — 678 с.

7. Курбатов Г.Л. История Византии (от античности к феодализму). Учебн. Пособие — М.: Высшая школа, 1964. — 207 с., илл.

8. Леонов О.Г., Ульянов И.Э. Регулярная пехота 1698-1801 \История Российских войск. — М.: ТКО «АСТ», 1995 — 296 с. ил.

9. Охлябинин С.Д. Честь мундира — М.: Республика, 1994 — 303 с. ил.

10. Керсновский А.А. История русской а в 4 томах. Т.1.-М.: Голос, 1992. —с. 304.

11. Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология. -СПб., 1992.

12. Иоанн (Снычев), митр. Русская симфония. -СПб., 2002.

13. Цышпин В. ‚прот. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды. 1700-2005. -М., 2007.

14. Тальберг Н. История Русской Церкви. -М., 1997. —352 с.

15. Никольский Н. М: История Русской Церкви. -М., 1988.- 446 с.

16. Козлов Ю.Ф. Союз короныи креста. — Саранск: Мордов. Кн. Изд-во, 1995. — 288 с.

17. Тэрнер В. Символ и ритуал. -М.., 1983. -С. 33.

18. Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700-1917. -М., 1996.

19. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания 1773- 1784. — С.Птб., 1915. Т.2. — С. 209.

20. Чистяков С. История Петра Великого. — М., 1878. —351 с.

21. Карамзин Н.М. Записка «О Древней и Новой России в ее политическом и гражданском отношениях». -М., 1991. -С. 36.

Дополнительная литература:

1. Догматические послания православных иерархов ХУП — ХХ веков о Православной вере. — Свято-Троицкая лавра, 1995. — 269 с.
Семеновский М. И. Слово и Дело 1700-1725 гг. — С.-Пиб., 1884. — 340 с. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность.-С.Плб., 1992.- 674 с. Павленко Н.И. Петр Первый и его время. —-М.: Просвещение, 1989. — 175 с.

Захаров Н.А. Система Русской государственной власти. — М., 2002. — 400 с.