Случилось, что когда Он в одном месте молился, и перестал, один из учеников Его сказал Ему: «Господи! научи нас молиться, как и Иоанн научил учеников своих». Он сказал им: «Когда молитесь, говорите: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого».
Евангелие от Луки: глава 11, стихи 1 – 4
Этот Евангельский отрывок рассказывает нам о том, как появляется самая известная молитва христианского мира. Она не стала плодом длительных философских размышлений или мгновенного творческого порыва. Она просто была дана. Как в детстве, перед тем как идти в школу, мама приносит нам утром завтрак, и мы не спрашиваем, как она его приготовила и можно ли его вообще есть. Он просто оказывается перед нами и мы едим, потому что знаем, что он дан мамой, которая нас любит и не предложит дурного. Конечно, мы можем начать капризничать, говоря, что не хотим есть на завтрак кашу или мюсли — нам подавай вкусных сосисок или чего-то подобного. Но мама найдет способ нас урезонить в этих желаниях. Мы, конечно, не согласимся, но в итоге сделаем так, как скажет она, и будем ей потом за это благодарны.
Этот простой пример иллюстрирует одну универсальную модель поведения, которая не покидает человека с течением времени. Получая из внешнего источника нечто, называемое объективно полезным для нас, мы способны подвергнуть эту «полезность» сомнению. Однако в случае с мамой и завтраком мы все же в какой-то степени отдаем себе отчет в том, что мы дети, и мама знает что-то лучше, нежели мы.
Эту мысль можно развить на примере школы. Учитель физики говорит: «Итак, записывайте: законы Ньютона», — и далее начинаются объяснения. Что важно в этот момент? Ученик, который может быть впервые сейчас услышал имя этого ученого, наделяет это имя авторитетом, чтобы принять его умозаключения на веру. Более того, он наделяет авторитетом своего учителя, и это дает тому право излагать умозаключения Ньютона, не будучи заподозренным в фальсификации или злом умысле. Ученик совершает гносеологический акт веры.
Может быть, спустя годы и после высшего технического образования, ученик сможет понять, каким образом из опытных наблюдений выводятся эти уравнения, но будем откровенны, теперь он уже вряд ли будет возвращаться к ним, чтобы проверить. Они так навсегда и останутся принятыми на веру.
Для дальнейших рассуждений предлагаю обратиться к аристотелевскому понятию потенции и применить его к нашему примеру. Возможность приобретения знания (в нашем случае знания законов Ньютона) неразрывно связана с отсутствием знания: если у ученика нет нехватки знания об этих законах, то он не может приобрести его, ведь если ему его хватает — он его уже имеет.
Таким образом, мы получаем довольно простую схему: ученик должен отдавать себе отчет, что в данный конкретный момент времени он не обладает знанием, но обладает потенцией к его получению. Тогда он наделяет авторитетом того, кто уже обладает этим знанием и для его получения совершает гносеологический акт веры.
Но вот что мы наблюдаем с течением времени. Наш ученик становится старше и по мере взросления все меньше признает за собой недостаток знания. Значит, он начинает отрицать в себе саму потенцию его приобретения, что неумолимо приводит к потере возможности наделить авторитетом подлинного обладателя знания и совершить гносеологический акт веры с целью его обретения. Тогда он и начинает без разбора подвергать сомнению «полезность» всего приходящего извне.
Именно так и обстоит дело, когда мы слышим вопрос: «Зачем молиться написанными молитвами, если я прекрасно могу это сделать своими словами?» Этот вопрос вовсе не о праве выбора. Он о том, что человек, утверждая, что хочет пойти дорогой богопознания, не признает за собой недостатка знания. А значит, на этом пути он не готов наделить авторитетом ни священников, ни святых, ни Церковь, ни Бога. Уже изначально он ставит под сомнение «полезность» всего, что может здесь получить. Тогда лучше не произносить слов «да будет воля Твоя», ведь такой человек по-настоящему не считает, что должен дать Божественной воле место в своей жизни.
Опыт богопознания, продолжающийся от самого сотворения человека, говорит нам, что без доверия Богу этот путь приведет лишь к разрушению нашей личности. Преподобный Андрей Критский в своем Великом покаянном каноне неустанно перечисляет примеры такого самовольного и в итоге губительного стремления к обретению того, что нам обещано в перспективе, но к чему мы уже сейчас так страстно протягиваем свои руки. Желание по-хитрому срезать угол, найти короткую тропу, на которой не требуется усилий, но достаточно употребить какой-то механический алгоритм — вот отчего мы никак не хотим прислушаться к разумному голосу векового опыта Церкви и довериться ее словам.
В упомянутом Великом каноне есть тропарь, в котором вспоминается ветхозаветный патриарх Иаков и две его жены: Лия и Рахиль. Творец канона уникальным образом толкует эту библейскую историю. Под многочадной, но нелюбимой Лией он призывает увидеть образ деятельности. Под возлюбленной Рахилью, которую Иаков получил лишь после Лии и спустя еще семь лет работы на своего тестя, он призывает понимать созерцание. Заканчивается тропарь такими словами: «Ибо без трудов ни душа, ни деятельность, ни созерцание не будут совершенствоваться».
Толкуя этот отрывок в одной из великопостных проповедей, архиепископ Петергофский Амвросий (Ермаков) говорит следующие слова: «Лия – символ деятельной жизни. Рахиль – символ созерцательной жизни. Прежде, чем родить плоды созерцания, нужно много поработать и получить плоды деятельности. Это плоды послушания, смирения, повседневной борьбы, поста, молитвы, в которой ты пока еще не видишь Бога. Только после рождения таких «чад» деятельной духовной жизни, Бог даст дар жизни созерцательной».
Почему вдруг зашла речь о деятельности и созерцании? Но ведь как в целом на пути духовного возрастания, деятельность неизменно предшествует созерцанию, и просто не существует обходного пути, так и в одной из составляющих духовной жизни — молитве — не получится миновать то, с чего в ней все начинается — молитву словами других людей.
Мы все понимаем, что начинающему художнику сначала предстоит освоить азы, затем долгое время копировать мастеров и лишь после этого начать создавать свой уникальный стиль, в котором все равно будет прочитываться влияние предшественников. Мы признаем, что таков путь художественного творчества, но упорно отказываем в таком пути творчеству молитвенному.
Владислав Капитонов
